Рынок семенного картофеля в нашей стране стоит на пороге изменений. На первый план выходят российские сорта и семена российского производства. Но еще многое нужно предпринять, чтобы повысить статус российского селекционера. Обо всем этом мы беседуем с одним из самых авторитетных экспертов в области селекции и семеноводства картофеля, главой селекционно-семеноводческой компании «Молянов Агро Групп» Владимиром Моляновым.
– Владимир Дмитриевич, начнем с оценки близлежащих перспектив. Текущий сезон трудно отнести к прибыльным для хозяйств, которые специализируются на выращивании товарного картофеля. Семеноводы говорят о резком падении спроса на их продукцию. Качество посадочного материала в новом сезоне будет ниже обычного?
– Семенной материал топовых сортов (к их числу можно, например, отнести Коломбу, Аризону, Ривьеру и др.), обеспечивающих высокие урожаи (особенно ранние) и гарантирующие премиумный внешний вид продукции, на рынке закончился еще до конца ноября прошлого года. То есть картофелеводы, которые сегодня продают высококачественный столовый продукт по 15 руб./кг на фоне средней стоимости картофеля в 8-9 руб./кг, семена к новому сезону уже обновили.
Также на рынке практически нет свободных объемов семян сортов для переработки. В этом сезоне многие хотели бы увеличить объемы производства сырья для предприятий-переработчиков, но такие семена не производят «на склад», все партии давно законтрактованы.
Но проблема с падением спроса на семена действительно есть, как и всегда в экономически сложные годы, она касается группы популярных сортов, отличающихся высокой устойчивостью к болезням. Картофелеводы отказываются от ранее запланированного обновления семенного материала в надежде, что сорт выдержит еще год.
– В конце января в России ввели квоту на ввоз семенного картофеля зарубежного производства. Шаг был ожидаемым, объем квоты достаточно большой, и все же это ограничительная мера. Рынок ее почувствует?
– Эта мера – еще одно напоминание о том, что пришло время активнее развивать семеноводство картофеля в России.
Наша страна ввозит из-за рубежа значительный объем семенного картофеля, в отдельные годы он достигал 30 тыс. тонн, но объективно потребности отрасли существенно ниже.
Нужно четко понимать, для чего мы закупаем семенной материал за рубежом?
Понятна мотивация компании, импортирующей сорта, аналогов которым нет на российском рынке, которые имеют какие-то принципиально важные параметры – например, для переработчиков.
Но есть и другая категория покупателей, считающих, что семена, произведенные в Европе, по определению более высокого качества, чем российские. Этот миф дорого обходится для экономики хозяйства. Цены на зарубежные семена всегда выше, чем на российские, а в этом году, с учетом неурожая за рубежом, разница особенно заметна (минимальный уровень: 1-1,5 евро за килограмм (с доставкой), а это от 120 до 150 руб./кг).
Рискну предположить, что именно растущий уровень затрат в скором времени заставит аграриев отказаться от заказов элиты за рубежом. И это будет разумным решением, заметьте: сельхозпроизводители из Германии не покупают семена в Шотландии, а англичане не ввозят картофель из Нидерландов, потому что это экономически нецелесообразно.
– «Зеленый свет» сегодня в России дается не только семенам отечественного производства, но и отечественным сортам. На ваш взгляд, страна может остаться без доступа к достижениям зарубежной селекции? И стоит ли этого бояться?
– Я уверен, что при любом развитии ситуации продовольственной безопасности нашей страны ничего не угрожает. Картофелем Россия всегда будет обеспечена.
Теоретически владельцы патентованных европейских сортов могут запретить их использовать, но на рынке остается значительное количество свободных сортов. Да, им по 30 лет и больше, но они остаются современными и востребованными. Вообще понятие «старый сорт» не должно восприниматься в негативном ключе. В Европе тысячи фермеров выращивают Бинтье (Bintje), который был создан в 1910 году. Или вспомним очень успешный в коммерческом отношении сорт Спунта (Spunta), который ведет свою историю с 60-х. В Нидерландах более 50% «картофельных» площадей занимают так называемые старые сорта.
В России есть достойный портфель своих сортов, плюс мы тоже можем обратиться к истории. Если внимательно изучить характеристики достижений селекции, которые включались в Госреестр за последние 30-40 лет, мы найдем не меньше 20-30 вариантов, которые соответствуют требованиям рынка. Просто когда-то их не оценили, потому что они появились слишком рано для своего времени. В 90-е, например, никого не интересовал некрахмалистый картофель, и все считали, что картофель обязательно должен быть вкусным. А сегодня производителей волнуют преимущественно показатели урожайности и товарный вид. Вообще не вижу проблемы начать использовать наши старые сорта наравне с современными. Просто под каждый из них нужно прорабатывать технологию выращивания.
Можно рассмотреть предложения селекционеров зарубежного неевропейского рынка – начиная с Китая и заканчивая ближневосточными странами. Конечно, там есть своя специфика – в Китае, например, нет потребности в сортах для механической уборки, потому что у них достаточно рабочей силы; там выращивают очень крупный картофель, который не подходит для фасовки в пакеты, но может упаковываться поштучно, и это осложняет наш выход на их рынки, но они могут прийти к нам.
Возможностей для сохранения объемов производства картофеля в России очень много. Можно просто пойти по пути наращивания площадей. Резервы есть: в 2000-е годы в Самарской области картофель в организованном секторе занимал 15 тыс. га, а сейчас только 4 тыс. га.
– Компания «Молянов Агро Групп» ведет не только семеноводческую, но и селекционную работу. Как вы пришли к этому направлению? Как определяете потребность рынка в тех или иных сортах?
– Мы достаточно долго, более 10 лет, шли к селекционной работе, делали отбор сортов, штаммов, пробовали выращивать их в разных регионах. Определенное ускорение старту нашего селекционного проекта придал запуск федеральной подпрограммы «Развитие селекции и семеноводства картофеля в Российской Федерации», поддержка государства имела большое значение, хотя есть ощущение, что мы взялись бы за это направление и без нее.
Говорить про потребности рынка и задачи селекционера и просто, и сложно одновременно. В мире не существует идеальных сортов, ни один из имеющихся не является воплощением всех ожиданий картофелеводов. Вот, например, появляется красноклубневый сорт с прекрасной кожурой, он подходит для мойки, но плохо хранится или неустойчив к вирусам. Или вышел новый сверхранний сорт с потрясающей урожайностью, но он быстро вырождается. Картофелеводы постоянно находятся в поиске лучших решений, и их запросы обозначают определенные ниши на рынке.
Селекционер может выбрать любую. Но ни один из них не скажет, над чем он работает и чего хочет добиться, потому что это ноу-хау компании. А кроме того, никто не знает, будет ли его выбор актуален спустя 8-10 лет, которые потребуются над созданием нового сорта.
Например, осенью 2024 года мы готовимся выйти на рынок с сортом Джулия. Он относится к очень ранней группе созревания, с хорошей кожурой, подходит для механической уборки. Я надеюсь, что он будет интересен картофелеводам, но гарантировать это невозможно.
Второй сорт нашей селекции – Альва – будет проходить второй год госиспытаний. Это сорт для переработки на чипсы, мы уже проводили тестовые жарки на перерабатывающих предприятиях и очень довольны результатом. Кроме того, он дает отличные урожаи даже при выращивании в южных регионах, в условиях засушливого земледелия.
Скажу еще, что оба сорта высокорезистентны к вирусу Y, что соответствует общемировым тенденциям: как известно, на Западе стремятся к сокращению использования химических средств защиты, а значит, сорта, которые имеют высокую поражаемость, не выдержат конкуренции в будущем.
– На отраслевых мероприятиях все чаще говорят об ускоренных методах селекции. Вы их не используете?
– Я надеюсь, что когда-нибудь компания разовьется, и мы сможем себе их позволить. Но надо понимать, что эти методы не подарят возможность создавать сорта на «раз-два».
Ни одна крупная мировая селекционная компания к настоящему моменту не заявила о том, что ей по силам предлагать рынку не один-два сорта в год (как и было раньше), а пять-шесть. Новые технологии внедряются, но революции в области селекции пока не произошло, и это значит, что на данном этапе они позволяют увеличить КПД работы селекционера, сократить рутинные операции, но не более того. Хотя и этот результат, конечно, очень значим.
– Вы общаетесь с селекционерами картофеля из разных стран. За последний год были в Китае, Индии. Это интересно в плане обмена идеями? Можно сказать, что направления исследований перекликаются?
– После поездок я сделал вывод, что ученых других стран очень интересует все, что делается в России в плане селекции. Особенно если наши исследования касаются каких-то ключевых для того или иного государства вопросов. Например, для Китая очень актуальной оказалась тема создания сортов с высоким или экстремально высоким содержанием сухого вещества. Повышенное внимание к ней вполне объяснимо: густонаселенные страны постоянно находятся в поиске новых решений по обеспечению населения высококалорийным питанием, а сухое вещество – это углеводы, белки, витамины. И деньги.
Во всех странах, где отмечается невысокая инфляция, рентабельность бизнеса в среднем составляет 5-10%. Когда компания переключается на производство картофеля с содержанием сухого вещества 25% (вместо 15-17%), эта разница в несколько процентов сразу заметно сказывается на уровне дохода.
– Мы уже говорили о том, что процесс создания сорта отнимает много времени и не гарантирует результат. Может ли в таком случае селекционная деятельность рассматриваться как бизнес?
– Я готов повторить, что на создание сорта уходит около 10 лет. Но есть важное уточнение: как правило, ученые уже на второй-третий год работы видят, будет ли толк из их начинаний. Другое дело, что будущий сорт еще ожидают проверки на устойчивость к раку картофеля (неустойчивые сорта просто не внесут в Госреестр, даже если они будут иметь исключительные характеристики), золотистой нематоде; этапы госиспытаний. После включения сорта в Госреестр (как правило, это 6-9 год работы) селекционер может начинать заниматься подготовкой к выходу новинки на рынок. Вот и получается, что путь от идеи до этапа получения первой коммерческой партии семян объемом в 100 тонн занимает не менее 10-12 лет.
Но проблема заключается не только в том, что селекционная компания десятилетие должна ежегодно «закапывать» около миллиона рублей в землю, прежде чем начнет получать отдачу.
На мой взгляд, селекция станет бизнесом в России только тогда, когда у нас сформируется понятие ценности сорта как бренда. Сегодня никто не готов платить за название. Прибыль может принести только семенной материал с определенными характеристиками, то есть компании-селекционеру необходимо заниматься и семеноводством.
– Какой объем семян должна продавать селекционно-семеноводческая компания, чтобы уверенно себя чувствовать на рынке?
– В Европе принято считать, что семенные компании, которые продают менее 10 тыс. тонн семян (это примерно 300 га размножения), относятся к мелким, а значит, нестабильным.
В России редкая семенная компания реализует свыше 10 тыс. тонн семян за сезон, включая уважаемые западные представительства. Для того чтобы продавать больше, нужен рынок семян, а сейчас его нет.
Картофель в нашей стране выращивается на площади 300 тыс. га (без учета личных хозяйств граждан). Фактическая ежегодная потребность в семенах – около 900 тыс. – 1 млн тонн. При этом доля сертифицированных Россельхозцентром семян не превышает 20% от этого количества. Вот это и есть объем нашего семенного рынка, тот пирог, который мы делим с другими семеноводами. Если бы он был хотя бы в два раза больше, в стране сложилась бы более комфортная обстановка для развития селекции. Рынок бы сам себя регулировал: компании, которые предлагают хорошие сорта и качественные семена, наращивали бы обороты и становились сильнее.
– Что нужно делать, чтобы рынок развивался?
– Это сложный вопрос. Рынок формируется спросом, но в России нередки примеры, когда хозяйства годами (вплоть до 9 лет!) выращивают картофель, не обновляя семенной материал, у нас это никем не контролируется.
Мелкие и средние хозяйства по закону имеют право без уплаты роялти высевать семена некоторых культур (включая картофель) для своих нужд в течение двух лет. Что такое два года? Хозяйство покупает элиту, производит первую репродукцию и не платит роялти. Потом производит вторую репродукцию и не платит роялти. А дальнейшее размножение уже не имеет смысла.
Многие крупные агрохолдинги выращивают семена для себя самостоятельно, это считается мерой сокращения себестоимости продукции.
Число семеноводческих компаний резко увеличивается после каждого неудачного в плане продаж товарного картофеля года, потому что килограмм столовой продукции стоит 6-8 рублей, а семенного – не менее 30-ти.
Я не пытаюсь сказать, что все это необходимо срочно запретить, просто надо понимать, что эти факторы не способствуют росту уважения к труду селекционера и расцвету селекционно-семеноводческих компаний.
Но мы работаем в тех условиях, которые есть здесь и сейчас. Выстраиваем прозрачную схему взаимодействия, согласно которой передаем супер-суперэлиту и суперэлиту хозяйствам, производящим по нашему заказу элиту и первую репродукцию. Этот семенной материал продаем предприятиям, которые выращивают товарный картофель. При этом контролируем выплату роялти, сами их платим за проданные сертифицированные объемы (когда речь идет о сортах других селекционных компаний). И считаем, что вносим свой вклад в упорядочивание и развитие семенного рынка.
